Неточные совпадения
Ветер как будто только ждал ее, радостно
засвистал и хотел подхватить и унести ее, но она рукой взялась за холодный столбик и, придерживая платье, спустилась на платформу и зашла за вагон.
Между тем тучи спустились, повалил град, снег;
ветер, врываясь в ущелья, ревел,
свистал, как Соловей-разбойник, и скоро каменный крест скрылся в тумане, которого волны, одна другой гуще и теснее, набегали с востока…
Самгин тоже простился и быстро вышел, в расчете, что с этим парнем безопаснее идти. На улице в темноте играл
ветер, и, подгоняемый его толчками, Самгин быстро догнал Судакова, — тот шел не торопясь, спрятав одну руку за пазуху, а другую в карман брюк, шел быстро и пытался
свистеть, но
свистел плохо, — должно быть, мешала разбитая губа.
Ветер гонял цветные бумажки от конфект, солому, врывался на паперть и
свистел в какой-то щели.
Оформилась она не скоро, в один из ненастных дней не очень ласкового лета. Клим лежал на постели, кутаясь в жидкое одеяло, набросив сверх его пальто. Хлестал по гулким крышам сердитый дождь, гремел гром, сотрясая здание гостиницы, в щели окон
свистел и фыркал мокрый
ветер. В трех местах с потолка на пол равномерно падали тяжелые капли воды, от которой исходил запах клеевой краски и болотной гнили.
— А ведь что-нибудь да высказывает: не на
ветер же он
свищет! Кто-нибудь его слушает…
7-го октября был ровно год, как мы вышли из Кронштадта. Этот день прошел скромно. Я живо вспомнил, как, год назад, я в первый раз вступил на море и зажил новою жизнью, как из покойной комнаты и постели перешел в койку и на колеблющуюся под ногами палубу, как неблагосклонно встретило нас море,
засвистал ветер, заходили волны; вспомнил снег и дождь, зубную боль — и прощанье с друзьями…
Ветер неистово
свищет; дождь сечет лицо.
Сегодня встаем утром: теплее вчерашнего; идем на фордевинд, то есть
ветер дует прямо с кормы; ходу пять узлов и
ветер умеренный. «
Свистать всех наверх — на якорь становиться!» — слышу давеча и бегу на ют. Вот мы и на якоре. Но что за безотрадные скалы! какие дикие места! ни кустика нет. Говорят, есть деревня тут: да где же? не видать ничего, кроме скал.
Волны вытолкнут его назад, а
ветер заревет, закружится около, застонет,
засвистит, обрызжет и обольет корабль облаком воды, вырвет парус и, торжествующий, понесется по необозримому, мрачному пространству, гоня воду, как прах.
Мне будет казаться, что мебель надо «принайтовить», окна не закрыть ставнями, а «задраить», при свежем
ветре буду ждать, что «
засвистят всех наверх рифы брать».
Да, это путешествие не похоже уже на роскошное плавание на фрегате: спишь одетый, на чемоданах; ремни врезались в бока, кутаешься в пальто: стенки нашей каюты выстроены, как балаган; щели в палец;
ветер сквозит и
свищет — все а jour, а слава Богу, ничего: могло бы быть и хуже.
А
ветер с поля все
свистел в уши, и мальчику казалось, что волны бегут быстрее и их рокот застилает все остальные звуки, которые несутся теперь откуда-то с другого мира, точно воспоминание о вчерашнем дне.
Пришли на кладбище и долго кружились там по узким дорожкам среди могил, пока не вышли на открытое пространство, усеянное низенькими белыми крестами. Столпились около могилы и замолчали. Суровое молчание живых среди могил обещало что-то страшное, от чего сердце матери вздрогнуло и замерло в ожидании. Между крестов
свистел и выл
ветер, на крышке гроба печально трепетали измятые цветы…
Там, снаружи, на меня налетел
ветер. Крутил,
свистел, сек. Но мне только еще веселее. Вопи, вой — все равно: теперь тебе уже не свалить стен. И над головой рушатся чугунно-летучие тучи — пусть: вам не затемнить солнца — мы навеки приковали его цепью к зениту — мы, Иисусы Навины.
В один из длинных осенних вечеров, когда в трубах
свистел и гудел
ветер, он, набегавшись по камере, сел на койку и почувствовал, что бороться больше нельзя, что черные одолели, и он покорился им.
Свищут ей
ветры прямо в лицо, дуют буйные сзаду и спереду… Идет Аринушка, не шатается, лопотинка [Лопотинка — одежда. (Прим. Салтыкова-Щедрина.)] у ней развевается, лопотинка старая-ветхая,
ветром подбитая, нищетою пошитая…
Свищут ей
ветры: ходи, Аринушка, ходи, божья рабынька, не ленися, с убожеством своим обживися; глянь, кругом добрые люди живут, живут ни тошно, ни красно, а хлеб жуют не напрасно…
Шагом доехали они до недалекой заставы, а там пустились крупной рысью по шоссе. Погода была славная, прямо летняя;
ветер струился им навстречу и приятно шумел и
свистал в их ушах. Им было хорошо: сознание молодой, здоровой жизни, свободного, стремительного движения вперед охватывало их обоих; оно росло с каждым мигом.
С прохладой вьется
ветер майский
Средь очарованных полей,
И
свищет соловей китайский
Во мраке трепетных ветвей...
Туберозов выскочил из-под своего экипажа и бросился бегом в ржаное поле; крутивший встречь и с боков
ветер останавливал его, рвал его назад за полы, и
свистал, и трубил, и визжал, и гайгайкал ему в уши.
Гнутся и скрипят мачты, сухо
свистит ветер в снастях, а корабль все идет и идет; над кораблем светит солнце, над кораблем стоит темная ночь, над кораблем задумчиво висят тучи или гроза бушует и ревет на океане, и молнии падают в колыхающуюся воду.
Он чувствовал себя усталым, как будто беседа с постоялкой длилась целые часы, сидел у стола, вскинув руки и крепко сжимая ладонями затылок, а в памяти назойливо и зловеще, точно осенний
ветер,
свистели слова — Сибирь, ссылка. Но где-то под ними тихо росла ласковая дума...
Я взял ружье и вышел. На дворе было очень темно, дул сильный
ветер, так что трудно было стоять. Я прошелся к воротам, прислушался: шумят деревья,
свистит ветер, и в саду, должно быть у мужика-дурачка, лениво подвывает собака. За воротами тьма кромешная, на линии ни одного огонька. И около того флигеля, где в прошлом году была контора, вдруг раздался придушенный крик...
Ветер шумный,
Свистя, покров ее клубил.
— Как
ветер ревет между деревьями! — сказал наконец Зарецкой. — А знаете ли что? Как станешь прислушиваться, то кажется, будто бы в этом вое есть какая-то гармония. Слышите ли, какие переходы из тона в тон? Вот он загудел басом; теперь
свистит дишкантом… А это что?.. Ах, батюшки!.. Не правда ли, как будто вдали льется вода? Слышите? настоящий водопад.
А кругом скучно
свистел в проволоке
ветер, порой вьюга шипела в щелях беседки, телеграфные столбы стонали от внутреннего озноба, и с откоса глядел грустный огонек сторожевой избушки…
Сплошные тучи молочного цвета покрывали все небо;
ветер быстро гнал их,
свистя и взвизгивая.
Кое-как я перебрался на свой остров и чуть только ступил на берег, как хлынул азартнейший холодный ливень;
ветер неистово
засвистал и понесся вдоль линий; крупные капли били как градины; душ был необыкновенный.
В тот день, когда я увидел этого ребенка, в Петербурге ждали наводнения; с моря сердито
свистал порывистый
ветер и носил по улицам целые облака холодных брызг, которыми раздобывался он где-то за углом каждого дома, но где именно он собирал их — над крышей или за цоколем — это оставалось его секретом, потому что с черного неба не падало ни одной капли дождя.
— Что за шум! кто там развозился! Петрушка, Терешка, Фотька!.. ей вы… — закричал Борис Петрович, пробужденный шумом и холодным
ветром, который рвался в полурастворенные двери,
свистя и завывая, подобно лютому зверю.
Фабрика опустела, обездушела и точно сморщилась под
ветром, который тоже бунтовал, выл и
свистел, брызгая ледяным дождём, лепил на трубу липкий снег; потом сдувал его, смывал.
Но вот она очнулась вдруг;
И ищет пленника очами.
Черкешенка! где, где твой друг…
Его уж нет.
Она слезами
Не может ужас выражать,
Не может крови омывать.
И взор ее как бы безумный
Порыв любви изобразил;
Она страдала.
Ветер шумный
Свистя покров ее клубил!..
Встает… и скорыми шагами
Пошла с потупленной главой,
Через поляну — за холмами
Сокрылась вдруг в тени ночной.
За бортами плясали волны, хлестал по палубам дождь,
свистел над рекою
ветер, в серой мгле рассвета стремительно и неустанно бегали полуголые, мокрые люди и кричали, смеялись, любуясь своей силой, своим трудом.
Ветер то глухо завывал, то
свистал порывисто; низкое, без всякого просвету небо из неприятно белого цвета переходило в свинцовый, еще более зловещий цвет — и дождь, который лил, лил неумолчно и беспрестанно, внезапно становился еще крупнее, еще косее и с визгом расплывался по стеклам.
Затем истерзанная и обожженная старуха, лежа связанная на полу в комнате, в которой
свистал и бушевал предрассветный
ветер, впала в долгий и тяжелый обморок, в котором все события катастрофы для нее сгладились и исчезли.
Свистя, грохоча и воя, дунул в распахнутое окно
ветер с силой, дотоле неслыханной, и вздрогнули старые стены, и с угла сорвалась огромная, в тяжелом окладе, икона святого Николая, которой молилась Плодомасоза; загремели от падения ее все стекла в окнах и киотах; зажженные свечи сразу погасли и выпали из разбойничих рук, и затем уж что кому виделось, то тому и было известно.
В долине над ручьем
свистел ветер, а черный, еще не убранный зеленью лес шумел и зловеще махал на нас своими прутьями.
Поздний вечер.
Пустеет улица.
Один бродяга
Сутулится,
Да
свищет ветер…
С поля налетал холодный
ветер, принося мелкую пыль отдаленного дождя. В окнах домов уже вспыхивали желтые огни. По времени надо бы к вечерне звонить, а колокола не слышно, город облегла жуткая тишина, только
ветер вздыхал и
свистел, летая над крышами домов, молча прижавшихся к сырой и грязной земле.
Свистя и взвизгивая, носился по городу
ветер, раздувал шум и, охлаждая сбитых в толпу возбужденных людей, вытеснял их с улицы в дома и трактиры.
Вся жизнь серых пассажиров парохода проходит на виду, за этою решеткой. Стоит ли над морем яркое тропическое солнце,
свистит ли
ветер, скрипят и гнутся снасти, ударит ли волной непогода, разыграется ли грозная буря и пароход весь застонет под ударами шторма, — здесь, все так же взаперти, прислушиваются к завыванию
ветра сотни людей, которым нет дела до того, что происходит там, наверху, и куда несется их плавучая тюрьма.
Он повертывает голову, прокапывает перед собою снег рукою и открывает глаза. Светло; так же
свистит ветер в оглоблях, и так же сыплется снег, с тою только разницею, что уже не стегает о лубок саней, а беззвучно засыпает сани и лошадь всё выше и выше, и ни движенья, ни дыханья лошади не слышно больше. «Замерз, должно, и он», — думает Никита про Мухортого. И действительно, те удары копыт о сани, которые разбудили Никиту, были предсмертные усилия удержаться на ногах уже совсем застывшего Мухортого.
Ветер пошел по церкви от слов, и послышался шум, как бы от множества летящих крыл. Он слышал, как бились крыльями в стекла церковных окон и в железные рамы, как царапали с визгом когтями по железу и как несметная сила громила в двери и хотела вломиться. Сильно у него билось во все время сердце; зажмурив глаза, всё читал он заклятья и молитвы. Наконец вдруг что-то
засвистало вдали: это был отдаленный крик петуха. Изнуренный философ остановился и отдохнул духом.
Очутились мы за околицей, у магазеи. Над нами
ветер бойко гонит тёмное стадо туч, вокруг нас маячит и шуршит сухой от мороза ивняк, и всё торопливо плывёт встречу зимнему отдыху. Егор тихонько
свистит сквозь зубы, и
ветер разносит во тьме этот тихий, топкий звук. Холодно. Жутко. Издали доносится чуть слышный шум…
В рыбачьей хижине сидит у огня Жанна, жена рыбака, и чинит старый парус. На дворе
свистит и воет
ветер и, плескаясь и разбиваясь о берег, гудят волны… На дворе темно и холодно, на море буря, но в рыбачьей хижине тепло и уютно. Земляной пол чисто выметен; в печи не потух еще огонь; на полке блестит посуда. На кровати с опущенным белым пологом спят пятеро детей под завывание бурного моря. Муж-рыбак с утра вышел на своей лодке в море и не возвращался еще. Слышит рыбачка гул волн и рев
ветра. Жутко Жанне.
Так же
свистел осенний
ветер,
Так же летела тучами пыль,
Когда я увидел впервые
Твой легкий, твой странный образ!
Санки летят как пуля. Рассекаемый воздух бьет в лицо, ревет,
свистит в ушах, рвет, больно щиплет от злости, хочет сорвать с плеч голову. От напора
ветра нет сил дышать. Кажется, сам дьявол обхватил нас лапами и с ревом тащит в ад. Окружающие предметы сливаются в одну длинную, стремительно бегущую полосу… Вот-вот еще мгновение, и кажется — мы погибнем!
Мишутка сам после рассказывал:
свистит раз, другой, нет толку —
ветром относит.
Но как только мы побежим, мы слышим воздух — нам дует в лицо; а иногда слышно, когда мы бежим, как воздух в ушах
свистит. Когда же отворим дверь в теплую горницу, то всегда дует
ветер низом со двора в горницу, а верхом дует из горницы на двор.